Апокалипсис [СИ] - Анжелика Васильева

под грудью, перестав есть, а я посмотрела на папу, ища у него защиты от слов мамы.

— Лучше, когда принцесса может постоять за себя, чем если бы её загрызли, согласись, — сказал папа, и я кивнула в подтверждение его слов.

Мама, как обычно, не подумала о том, что идёт война, и всё, что я делаю — больше необходимость, чем моё бунтарство. Хотя, чувствовать себя небеззащитной приносило мне некоторое удовольствие, и я тренировалась ещё до войны.

Королева раскрыла и закрыла рот, не найдя ответа, как и всегда, когда папа был прав, а затем обиженно уткнулась в тарелку, с показной аккуратностью разрезая мясо на маленькие кусочки.

— Не обижайся, Франни, — с нежностью сказал отец, — ты же знаешь, что это так.

— Принцессе не подобает заниматься ни мужской, ни черновой, ни ремесленной работой, — глядя в тарелку, упрямо произнесла королева, и отец вздохнул. Он понимал, что мама не признает своей неправоты, даже если я мечом защищу её от чудовищ. Даже если в глубине души она сама засомневается или диаметрально переменит своё мнение. Такова уж была моя мама, королева Кертодола.

Я увидела, как Сэр Равалон коснулся плеча Карин, и она уступчиво кивнула, снова взяв приборы в руки. Её взгляд встретился с моим, и на мгновение я почувствовала, будто меня застали за подсматриванием. Но ощущение сразу же ушло, как только девушка вопросительно кивнула и тепло улыбнулась мне. Я покачала головой, так же отвечая ей улыбкой. Сегодня никто за столом не упоминал о дедрах или моей работе в лаборатории, и это радовало.

VI

Все вироточины были похожи друг на друга как одна: розовая жидкость сочилась из земли, точнее, казалось, что она сочится из земли, но если раскопать «источник», то всегда оказывалось, что скверна течёт из ниоткуда, прямо из воздуха! Пока не увидишь своими глазами, в это невозможно поверить, но как только увидишь… перестаёшь сомневаться в том, что существует что-то, чего обычный человек понять не может.

На следующей странице, Сэр Дардион выписал все возможные теории, от религиозного гнева богов и загущения человеческих грехов в состояние скверны, до дыр между измерениями и крови мира. Ни одной из теорий он не отдаёт своё предпочтение. Впрочем, я — тоже. Возможно, это что-то совершенно иное.

Скверна бывает в трёх состояниях: розовая жидкость, очень красивая, с перламутровыми, как раковины устриц, переливами; розовые кристаллы, больше всего напоминающие кристаллы соли, неоднородные, с вкраплениями более светлых и более тёмных частичек; и запах. Запах, по правде говоря, это самое сложное. Его легко почувствовать, животные на него реагируют, но его невозможно конденсировать. При кипячении скверна нагревается и испаряется, пока полностью не исчезнет, как вода, но воду можно собрать на купол котла, где она снова станет каплями и стечёт в ёмкость. Скверна же испаряется бесследно. Возможно, поэтому запах и не опасен — он просто не оседает внутри тела.

За всё время, что длится мор, не было найдено ни одной заражённой птицы или ящерицы, и Сэр Дардион приказал своим слугам принести голубя и тритона. Сами животные есть кристаллы отказались, и тогда он силой влил жидкую скверну им в горло.

Я поморщилась, представляя себе, как Сэр Дардион открывает палочкой клюв птицы, и собственноручно пытается заразить её. Что-то внутри меня сжалось от ужаса. Одно дело убивать заражённых животных, другое — калечить здоровых.

Ни птица, ни ящерица от этого не погибли, и следов заражения также не последовало. И тогда мой учитель отравил рыбу. Уже через день она плавала кверху брюшком, не подавая признаков жизни. «Наверное, задохнулась», — предположил Сэр Дардион.

Я не знала об этом. Скорее всего, мой учитель не хотел, чтобы я видела, как он издевается над живыми существами и, тем более, чтобы участвовала в этом. Он убил их. Своим решением проверить, заражаются ли они, он убил их. Это было ужасно. Хотя, если бы я была рядом, то, скорее всего, не стала бы возражать. Я с самого начала понимала, что судьба всего одушевлённого в мире лежит в наших руках. И какая-то одна птица, ящерица или рыба не стоит того, чтобы жертвовать всем королевством ради их жизни. Тем более, что в любой момент чудовища могли добраться до них и прикончить.

Теперь я полностью была уверена, что дедрами становятся только млекопитающие. Когда я раньше заговаривала об этом с учителем, он переводил тему или говорил: «вот когда заразится, тогда и посмотрим». Возможно, он просто не хотел рассказывать мне о том, что ему пришлось убить этих животных и сжечь их вместе с остальными материалами. Сэр Дардион сделал это для того, чтобы они не заразили никакую собаку или лису, решившую полакомиться голубем или ящеркой. Кроме того, влитая скверна могла в нетронутом виде выйти с помётом или навсегда остаться внутри животного, делая его опасным для других.

Карин вошла в мою комнату и негромко произнесла: «Тук-тук».

— Тук-тук, — зачем-то отозвалась я.

— Мешаю?

— Нет, — закрыв дневник Сэра Дардиона, я отложила его в сторону.

— У меня есть совершенно ужасная, душераздирающая новость, — сказала Карин, и по её тону не было понятно, насколько всё плохо.

— Вироточина появилась в крепости? — спросила я, вскочив. — Ещё один набег? Филлипп…?

Карин скривилась.

— Прости, — сказала она. — Что-то я разучилась шутить понятно.

— Да что случилось-то?!

— Тише-тише, ничего такого. Просто королева приказала мне уговорить тебя попозировать для портрета.

— А, это. — «Всего-лишь это». Я села обратно за стол.

— «А, это» раньше было катастрофой мирового масштаба.

Я фыркнула. Мне никогда не нравилось позировать художникам, но прямо катастрофой я это не считала.

— Так что, я зову Эйрин, чтобы она превратила тебя в прекрасную сказочную принцессу?

— И прикажи принести мой меч. Без меча я не буду позировать.

Глаза Карин загорелись.

— Схвачено, — сказала девушка и вылетела из моих покоев, встряхнув алыми волосами.

Когда я спустилась в библиотеку, где меня уже ожидал молчаливый мужчина с огромным холстом и красками, Карин пристроила к моему богато украшенному зелёному платью позолоченный наплечник от парадного доспеха, идеально подходивший к моей любимой диадеме. И задорно улыбнувшись, подала меч, украшенный драгоценными камнями. Теперь я выглядела не просто какой-то там принцессой, теперь я была собой.

Художник попросил меня сесть на стул и повернуться левым плечом, на котором был наплечник, чуть ближе к нему, а в правую руку взять меч. Надеюсь, мама не прикажет казнить его за то, что нарисовал меня в таком «неподобающем принцессе» виде. Она бы предпочла, чтобы я вышивала у окна,